Потоки беженцев из Кобани хлынули в приграничный турецкий городок Суруч и ближайшие села 15 октября 2014 года. В тот же день начали возводить и первые палатки, из которых потом выросли лагеря для беженцев. Многие беженцы из Кобани имеют родственников в Суруче и поселились у них, а кто-то остался ночевать в поле возле границы. «Все произошло очень быстро», — говорит англичанин Крис Холл [имя изменено по просьбе информанта], активист христианской организации, которая помогает обустраивать лагеря.
Хотя изначально инфраструктура города Суруч была рассчитана на 50 тысяч человек, сегодня, считая беженцев, там живут около 180 тысяч. После атаки Исламского Государства на Кобани совершенно небогатому Суручу пришлось ежедневно заботиться о базовых потребностях нескольких десятков тысяч беженцев. «Мы все время боролись за то, чтобы дать этим людям еду, воду, одежду и все необходимое. Мы делали действительно много, но все равно не справлялись. Мы никогда раньше не имели такого опыта, не обеспечивали жизни тысяч беженцев, не умели организовывать инфраструктуру для стольких людей в палаточных лагерях. У нас не было не только опыта, но и денег, и первые дни были действительно тяжелыми», — говорит Мехмет Доймаз, член HDP (Курдской Народно-Демократической Партии) и Инициативы помощи Кобани. Впрочем, он отмечает, что им понадобилось всего лишь полмесяца на то, чтобы наладить работу надлежащим образом.
Но довольно быстро в игру вступила погода. Пришла зима, начались дожди, и палатки беженцев стало заливать водой. «С самого начала мы не думали о зиме. Мы быстро создавали лагеря для того, чтобы люди просто имели место для жизни. У нас не было времени обдумать будущее и детали», — продолжает Мехмет. Непогода все больше усложняла работу коммунальных служб: канализации, электричества, подачи воды. Все эти обстоятельства осложнялись тем, что половина всех беженцев из Кобани — это дети, которые требуют особого ухода.
Именно таким было начало жизни курдских беженцев в Турции.
Структура лагерей
Всего в Суруче 5 лагерей для беженцев, организованных муниципалитетом, волонтерами и курдскими организациями. На вывесках легко рассмотреть символические названия лагерей: «Кобани», «Супинежат», «Рожава», «Арин Мирхан», «Кадер Ортакая». Самый новый лагерь «Шейтгерхен» находится неподалеку, в селе Кюлюнче. Все они не признаются Турцией и находятся фактически на нелегальном положении, в связи с чем периодически возникают проблемы с электричеством и водой.
В этих лагерях существуют местные парламенты и администрации. Последние состоят преимущественно из самих беженцев, а жители Суруча имеют в них лишь несколько мест. Администрации координируют работу между собой и, вместе с разнообразными комиссиями, составляют собой Координацию. Впрочем, большинство вопросов рассматривается на низшем уровне самими администрациями, а Координация решает только общие для всех вопросы.
Особое внимание уделяется женскому вопросу. Женщины имеют свои организации и комиссии. В лагерях и Координации, как и в курдских партиях HDP и BDP, а также в Рожаве, действует принцип сопредседательства, когда должность одновременно занимают и мужчина, и женщина.
«Спросите любого человека из Кобани — они не хотят жить в лагерях от AFAD»
«Сегодня мы поставили 18 новых палаток в лагере Кюлюнче, — рассказывает Озгюр. Она работает в Стамбуле учительницей. Две недели зимних каникул она решила провести как волонтер в Суруче. — Да, Кобани уже освободили и люди потихоньку возвращаются назад, но дело в том, что новые палатки нужны для людей, которые бегут к нам из правительственных лагерей».
Всего в регионе Шанлиурфа в Турции живут около 123 000 беженцев, приблизительно 55 тысяч из них обитают в самом Суруче и его окрестностях. Отвечает за эти 55 тысяч совсем не турецкое правительство, а муниципалитет города Суруча, возглавляемый оппозиционными к турецкому правительству курдами. «Сейчас лишь одним лагерем для беженцев заведует Управление по чрезвычайным ситуациям и стихийным бедствиям Турции (AFAD). Кроме него, существуют другие шесть — ими занимаются муниципалитет и Инициатива помощи Кобани (Kobane Crisis Initiative). Также нам помогают различные НКО, в том числе пара христианских организаций», — рассказывает Эврим, турецкая журналистка, которая уже несколько месяцев волонтёрит в Суруче.
По словам Догана Эскината, спикера правительственного Управления по чрезвычайным ситуациям и стихийным бедствиям Турции (AFAD), недавно открылся еще один лагерь, способный вместить 35 000 курдских беженцев. Однако, как рассказывают волонтёры, по ряду причин желающих жить в лагерях от AFAD почти нет. Те же 8500, что сейчас там живут, оказались в лагере AFAD не совсем по своей воле. «Большинство беженцев из Кобани очутились там в основном потому, что, когда они пересекли в октябре границу с Турцией, за ними сразу приехали правительственные машины. Людей усадили и отвезли в лагерь для беженцев. Возможно, им даже не сказали, куда их везут», — говорит Мехмет Доймаз.
Если условия жизни в лагерях для сирийских беженцев, организованных AFAD, действительно неплохие, как сообщают The New York Times, то в лагерях для курдов все немного иначе. «Спросите любого человека из Кобани — они не хотят жить в лагерях от AFAD. Они — как тюрьма, там действует очень строгая система безопасности, — рассказывает Крис Холл. — Отсюда же, как вы могли заметить, каждый час ходит шатл; журналисты и волонтёры могут свободно приехать в лагерь, а люди отсюда могут поехать в город». Крис привёз нас в деревню Кюлюнче, в 16 километрах от города. Здесь расположен самый новый лагерь для беженцев, построенный муниципалитетом, Инициативой помощи Кобани и волонтёрами. Сейчас здесь живут 6000 человек, но в будущем планируют поселить до 10 000.
Волонтёры рассказывают, что основные проблемы, с которыми они сталкиваются — это недостаток финансов и палки в колёса от турецких властей. «Нам постоянно не хватало денег — ведь мы не государство Турция и не имеем таких ресурсов, как, например, AFAD», — комментирует ситуацию с финансами Мехмет. Подобную точку зрения озвучил также и Крис Холл: «Самая большая проблема — недостаток денег. С финансированием нам, например, помогали церкви». Несмотря на то, что AFAD получает финансовую помощь в первую очередь от ЕС и ООН, есть основания сомневаться в том, что эти деньги расходуются по назначению, — утверждает новостное агентство Firatnews, приводя в пример историю семилетней Мехибе Осман, которая обратилась за гуманитарной помощью в муниципалитет Суруча, так как в финансируемом AFAD лагере для беженцев ей не предоставили необходимого: обуви и теплых вещей. «Мы бежали от преследований Исламского Государства, но нашли новые притеснения в лагерях AFAD. Они не обеспечивали нас почти ничем, поэтому я и пришла сюда [в муниципалитет Суруча]», — цитирует Мехибе Firatnews.
«Политика вражды» по отношению к курдам
Ситуация с лагерями для беженцев крайне политизирована. Как утверждает Крис Холл, турецкое правительство волнуется по поводу влияния Рабочей партии Курдистана в среде сирийских курдов. Укрепление самоуправления в Рожаве автоматически означает и усиление позиций курдского освободительного движения в самой Турции. Именно по этой причине после освобождения Кобани президент Турции заявил, что автономия курдов в Сирии является неприемлемой: «Что это будет? Новый Иракский Курдистан? Мы не можем этого позволить», — отметил Рэджэп Тайип Эрдоган.
Такая ситуация толкает Турцию на неадекватные действия по отношению к курдским беженцам. Многие волонтеры жалуются на турецкое правительство и называют его не иначе как «основной проблемой», с которой они сталкиваются в своей работе. Как утверждает Мехмет Доймаз, все пошло не так с самого начала: «Когда первые люди из Кобани перешли границу, курды, которые проживали рядом, хотели им помочь. Но на них напали… [Нападавшие] сожгли наши палатки и машины».
Крис Холл, в свою очередь, говорит о том, что турецкое правительство пытается препятствовать международной помощи, которая направляется к курдам, создавая бюрократические препятствия. «Мы обращались к правительству, обращались к AFAD и предлагали сотрудничество. Мы предлагали им палатки, заниматься вместе организацией лагерей… но они не приняли нашу помощь», — говорит Мехмет.
Он также обвиняет Турцию в политике ассимиляции курдов. По его словам, все образование в турецких лагерях осуществляется на турецком и арабском языках, тогда как курдский (а именно — диалект курманжи), родной язык беженцев, не преподается. Волонтеры говорят о том, что Турция выбрала «политику вражды» по отношению к курдам. Когда арабское население Сирии перешло границу с Турцией, утверждают они, государство о них позаботилось, но когда то же самое случилось с курдами — к ним отнеслись совсем не гостеприимно.
Все это, а также неофициальная поддержка Турцией Исламского Государства, делают ситуацию только более напряженной. Приграничный курдский город Суруч наполнен турецкой полицейской и военной техникой. Прямо в центре города легко можно разглядеть несколько военных баз. А в близлежащих селах турецкая армия контролирует холмы и высоты.
Как и большинство местных жителей, беженцы из Кобани недолюбливают турецкое правительство. «Когда они пришли сюда, то видели, как курды, их родственники и друзья, муниципалитет и некоторые гуманитарные организации пытались им помочь, а турецкое правительство только мешало этому, — говорит Мехмет Доймаз. — Если бы у них была другая возможность, возможно, они бы и не пришли в Турцию — им тут некомфортно».
Он убежден, что турецкая политика по отношению к курдским беженцам является продолжением все той же старой националистической политики Турции, которая применялась к курдам со времен Лозаннского соглашения. «Обстоятельства поменялись после того, как РПК начала свою борьбу сорок лет назад… это вынудило турецкое правительство начать “мирный процесс” (peace process). Но основная идея, политика турецкого государства никогда не менялась — она оставалась все такой же… Именно поэтому они напали на людей в Суруче».
«Этим людям необходима помощь, и мы должны об этом говорить»
Сегодня все минимальные материальные потребности беженцев обеспечены. В лагерях, организованных муниципалитетом, который контролируют курды, даже есть школы — правда, преподают там только курманжи, да и сам урок длится совсем недолго, не больше полутора часов в день. Других же занятий или организованного досуга у беженцев почти нет, поэтому люди рады поговорить с каждым, кто заходит в лагерь. «Мы почти весь день ничего не делаем, нам просто нечем заняться», — говорит беженка Фатьма. Она и её родственники улыбаются и предлагают зайти в палатку на чай.
Невооруженным взглядом видно, что эмоциональный мир людей из Кобани не в порядке. Они были вынуждены попрощаться со своим домом, а иногда — с близким и родными. Почти все, кого мы встретили, потеряли кого-то на этой войне. «Ханиф потерял всю свою семью в Кобани, — рассказывают нам Фатьма и другие, показывая на мужчину, который улыбаясь заходит в палатку и расцеловывает в щеки спящую трехлетнюю девочку, — их убили боевики Исламского Государства».
Волонтеры говорят о том, что беженцам из Кобани нужна социальная помощь и терапия.
Это особенно актуально в контексте того, что их город почти полностью разрушен: дома, школы, больницы разбомблены; их любимые места больше не существуют. «Когда люди вернутся в Кобани — они увидят там разрушенный город, разворованные дома, мертвые тела животных и людей», — рассказывают они, добавляя при этом, что не прекратят помогать беженцам даже тогда, когда те вернутся в Кобани. «Этим людям необходима международная помощь, и мы должны об этом говорить. Жители Кобани должны получить помощь от всего международного сообщества. Город был уничтожен и его нужно отстраивать всем вместе, прежде чем там возобновится нормальная жизнь… Но не следует забывать и о других городах и селах Рожавы, которые тоже нуждаются в помощи», — справедливо замечают местные волонтеры.
«Не забывайте их. Они могут вскоре вернуться в Кобани, но города фактически больше нет. Мы просто не должны забыть о них, не должны оставить их наедине с их страданиями. Они страдали столько, сколько хватило бы любому народу с головой», — вторит волонтерам Крис Холл. Он уверен, что сегодня пришло время для изменений: «Если вы хотите мира на Ближнем Востоке, то вы должны помочь курдам встать на ноги и окрепнуть. Я не политик и я не знаю, как это реализовать, но мы должны осознать, что эти люди, эти 50 миллионов человек, должны получить независимость».
Читайте также:
«Ласкаво просимо до Сталінграда. Ласкаво просимо до Кобане»