Николай Дедок: «Если ты политический — ты будешь страдать»

12 июня в Киеве состоялась презентация книги беларуского политического заключенного и анархиста Николая Дедка «Фарбы паралельнага свету». После поджога автомобиля российского посольства он был обвинен в проведении акций прямого действия и осужден на 4,5 года лишения свободы, к которым за 3 дня до освобождения ему добавили еще год. Более года своего срока он провел в штрафных изоляторах и одиночных камерах. Но освободившись в 2015 году, Николай Дедок вернулся к активной политической жизни. О принципах жизни в «параллельном мире» беларуской зоны, а также о том, как выжить в ней политическому активисту, он написал в своей книге, а также рассказал корреспонденту «Политической критики».

Расскажи, пожалуйста, как ты попал в тюрьму. Это было связано с протестами против очередного избрания Лукашенко в 2010 году?

Нет, это не было связано с выборами. Дело в том, что я был участником анархистского движения Беларуси и принимал участие в деятельности одной очень активной на тот момент группы. В течение примерно двух лет в Беларуси произошел ряд символических акций прямого действия, а их апофеозом стал поджог автомобиля российского посольства. Это было сделано в знак солидарности с заключенными, осужденными за протесты против вырубки Химкинского леса — Гаскаровым и Солоповым. А поскольку я был довольно публичной личностью, меня многие знали в анархистском движении и отслеживали менты, то на меня, конечно, попытались всех этих собак повесить.

После поджога посольства, начался дипломатический скандал, и силовикам была дана команда зачистить анархистов. В течение нескольких суток произошло порядка 150 задержаний по стране, и в том числе задержали нас на нашей квартире. 3 сентября 2010 года к нам домой вломился спецназ, поставил лицом к стене, заковал в наручники и арестовал.

С самого начала поджог пытались повесить на меня, но не смогли. Никаких доказательств у них не было. В итоге «доказательства» буквально выбили из двух других задержанных анархистов, которые стали давать показания на меня и еще двух задержанных. На их словах и было построено все дело. Так как эти люди сами признались, что участвовали акциях, они пошли свидетелями, а я — обвиняемым.

В мае 2011 года я получил 4,5 года лишения свободы. Меня обвинили в трех эпизодах. Первый — это атака на Дом профсоюзов в преддверии Первомая. Там были разбиты стекла и нарисованы граффити. Второе — это организация несанкционированного шествия возле генштаба Вооруженных сил в 2009 году. Тогда прошло небольшое шествие, порядка 20 анархистов вывесили на заборе баннер и забросили дымовую шашку. И третье — это символическая атака на казино «Шангри Ла». Российское, кстати. Его лампочками с краской закидали. За все это я пошел как организатор.

Кроме тебя, тогда много людей получили сроки?

Всего нас было пятеро. Двое оказались предателями и согласились сотрудничать со следствием. Они получили «химию»¹Колония-поселение с относительно легким режимом, где отбывают срок … Continue reading, а мы втроем получили 4,5, 3 и 8 лет. Остальных раньше или позже повыпускали.

Во время производства следственных действий и потом, при рассмотрении дела в суде, на сколько важными были твои политические взгляды?

Это имело ключевое значение. С самого начала было видно, что дело политическое. Даже когда нас арестовали, в милицейском отчете они записали, что обыск произведен в штабе организации. Хотя на самом деле мы просто жили вместе. Потом это постоянно отражалось в деле. А на суде прокурор стал доказывать, что я лидер организации и что даю поручения другим анархистам, а они их выполняют.

Это момент постоянно накручивался. Так, за месяц до суда БТ (Беларуское телевидение) выпустило фильм «Анархия — прямое действие», где рассказывалось, какие анархисты отморозки и экстремисты. ГУБОПовские опера с закрытыми лицами рассказывали, как мы хотели поджигать церкви и остальной бред.

Перейдем непосредственно к твоему пребыванию на зоне. В основном наши представления о ней формируются на основании популярных фильмов, книг, сериалов и прочего масс-медийного продукта. Насколько это соответствует действительности? Как выглядит сейчас беларуская зона?

Масс-медийная продукция о зоне очень разная. Конечно, большинство того шлака, который показывают в сериалах, не имеет ничего общего с реальностью. Но есть действительно фильмы, которые очень похоже отражают дух и психологию тюрьмы. Тюрьма — это жесткий иерархический институт. Иерархия носит в нем концентрированный институциональный характер. Все строится на системе статусов, от которых полностью зависит жизнь заключенных. А твой статус зависит от личностных качеств: насколько ты твердый, насколько умеешь постоять за себя, а также от твоей хитрости и беспринципности. Насколько ты готов идти по костям других, рисковать для достижения своих целей и повышения своего статуса. В последние же годы все больше зависит от твоих материальных возможностей. Насколько ты можешь подкупить ментов или блатных, чтобы жить в лучших условиях.

Ну и, конечно, это мир концентрированной несправедливости, где зло часто вознаграждается, а добро порицается. Самое худшее оскорбление — это «лох». «Лох» — это наивный человек, который верит в то, что ему говорят, которого можно развести. Обман считается чем-то залихватским и всячески поощряется. Если ты обманул другого, то ты не негодяй и подлец, а красава, смог кинуть лоха. Все нормальные общечеловеческие ценности здесь перевернуты с ног на голову.

Долго пришлось вникать в зоновские порядки? Наверное, в первое время было сложнее всего?

Да, это был своего рода ценностный шок, потому что я рос в совсем других условиях, впитывал совсем другую мораль. Пришлось перестроиться, понять, что здесь не канает самоуправление, и даже взаимопомощь надо очень сильно ограничить. Когда ты кому-то материально помогаешь, там это будет расценено как знак, что ты — дойная корова. Не канают там и ценности равенства. Хочешь или нет, ты должен выбирать свой статус, и если ты хочешь нормально жить, этот статус не должен быть низким. Если не хочешь быть постоянно унижаем, ты вынужден за него бороться. С другой стороны, человек ко всему привыкает. Через год, два, три я устроился, в принципе.

За счет чего можно подорвать свой статус или, наоборот, поднять его?

Худшее, что может произойти — это попасть в так называемую «петушиную» касту. Как туда можно попасть — это отдельная история. У меня на этот счет есть отдельная статья, где я исчерпывающе описал этот феномен. Подорвать свой статус также можно, если другие увидят, что ты дойная корова, что ты наивный человек, что под видом какой-то дружбы или симпатии с тебя можно вытягивать сигареты, чай или что-либо еще. Подорвать статус можно, если ты пойдешь мусорам стучать. Хотя сейчас все больше и больше зеков это делает. На словах это продолжает порицаться, тогда как в реальности есть отдельные отряды, где по 50-60% зеков стучат. В этом плане сейчас не то, что было в прошлые времена, когда за стукачество могли просто убить. Но, тем не менее, формально это осуждается.

А поднять свой статус можно, «забашляв» тому, у кого он больше. Этот путь часто выбирают дети богатых родителей. У них нет этого внутреннего стержня, чтобы бороться за свое место в иерархии, зато есть богатые родители. Они звонят мамам и папкам, просят прислать чай, сигареты дорогие. Все это перекочевывает в «общак». Либо к «блатным»²Одна из высших каст зоновской иерархии, профессиональные преступники., либо к «козлам»³Заключенные, открыто сотрудничающие с администрацией исправительного … Continue reading, смотря какая зона. И все, завхоз ему скажет: да ты, пацан, нормальный парень, давай тебя дневальным поставим. То же самое, что мы имеем на воле, только в более жестком виде.

Насколько мне известно, на зоне сразу спрашивают, кто ты и за что сидишь. Какие возникают отношения с другими заключенными и администрацией в связи с твоими анархистскими взглядами?

Сразу спрашивают: «За что сидишь», и я сразу ответил, что «за политику». Объяснил, что делал и в чем обвинили, и, в принципе, больше никаких вопросов не возникает. Зекам все равно. Они аполитичны. Главное, что не педофил.

Иногда задавали вопросы: «А в какой ты партии?» Я объяснял, что я не в партии, я анархист. Большинство людей вообще не знает, что это такое. Кто-то спрашивал: «Это что-то типа скинхедов?», или «Это вы там кресты на кладбищах пилите?» Хотя были люди, которые говорили: «А, это Бакунин и Кропоткин», и их, на удивление, было больше, чем я ожидал.

Что же касается администрации, то тут все происходит совсем иначе. Еще не успеваешь приехать в зону, как администрации уже сообщили КГБшники, что туда едет политический. И встречают тебя уже соответственно. Тебя посадят в соответствующую камеру, где «сучни»⁴Стукачи, доносчики., которая стучит, будет 80%. Тебя будут постоянно «долбить по режиму», требовать соблюдения всех этих микронорм, вроде застегнутых пуговиц. Тебя будут постоянно сажать в ШИЗО, лишать свиданий, передач. Они заранее подготовлены к твоему приезду. Если ты политический — ты будешь страдать. Это аксиома любого политзека в Беларуси.

Тебе приходилось встречаться с другими политзеками? Вообще, много политзеков в беларуских тюрьмах?

Вскоре, буквально через три месяца после нашего дела, посадили еще несколько десятков человек, уже за протесты после выборов 2010 года. Дали от трех до четырех лет, но тут же начали кампанию по принуждению к написанию прошений о помиловании. И из этих 50 людей не подписали только шесть или семь. Остальные согласились.

С некоторыми я пересекался на СИЗО, с некоторыми в карантине. Максимум одновременно со мной на зоне были пять политзаключенных. На карантине я повстречался с Евгеном Васьковичем, который сел вскоре после того, как посадили нас. Осудили его за поджог здания КГБ в Бобруйске. Он сам националист, но поджог совершил с двумя анархистами в знак солидарности с нами. Потом он начал немного «подгазовывать»⁵Отказываться выполнять требования администрации., его увезли сначала, несколько раз в ШИЗО (Штрафной изолятор) посадили, потом увезли на «крытую»⁶Тюрьма со строгим режимом, где отбывают свой срок заключенные, считающиеся … Continue reading. Я тоже на «крытую» попал, но уже гораздо позже. Конечно, нам доводилось общаться, но большую часть времени я сидел с обычными заключенными-уголовниками.

С чем связано то, что ты так часто попадал в «одиночку»? Это была целенаправленная политика по отношению к тебе, или так получалось из-за твоего поведения?

В 90% случаев это была целенаправленная политика. Я мог вообще ничего не делать, ходить по струнке, застегнутый на все пуговицы, но все равно бы сидел. Как только я попал в зону, то сразу выбрал себе стратегию поведения, что я не лезу на рожон, не ругаюсь с ментами, делаю все, что они говорят. Буду спокойно себе читать книжки, ходить на свидания и так далее. Но примерно через года три я понял, что у меня это не получиться. ПВР (Правила внутреннего распорядка) построены таким образом, что на любого зека в любой момент можно написать взыскание и посадить. Поэтому даже если ты стараешься все выполнять, все равно найдется что-то, чего ты не выполняешь. А если ты выполняешь и это, то акт нарушения всегда можно фальсифицировать. Например, написать, что ты небритый. А ты на самом деле бритый. Но кому поверит начальник зоны? Конечно же, офицеру, а не тебе.

Меня долбили целенаправленно, и в какой-то момент я понял, что как бы я не старался, как бы не ущемлял сам себя, пытаясь соблюдать режим, все равно буду жить в ШИЗО или ПКТ, и ущемлять себя самого нет смысла. Поэтому я перестал делать то, что от меня требовали. Например, в «Горках» — последняя зона, куда меня привезли уже после того, как осудили по 411 статье («Злостное неповиновение требованиям администрации исправительного учреждения») во второй раз и еще год добавили — я отказался выходить на работу. За это я два месяца провел в штрафном изоляторе, один. Промерз там очень сильно. Мне даже пришлось вскрываться, чтобы меня перевели в другую «хату»⁷Камеру.. Но в результате я отстоял свое право. Я сказал, что буду работать только за зарплату. Платите мне зарплату не ниже средней по республике, как это написано в трудовом кодексе и уголовно-исполнительном кодексе.

Этого администрация, конечно, не могла допустить, ведь если бы они начали платить мне зарплату в 150-200 долларов, этого потребовали бы и остальные зеки. Естественно, этого не случилось, и люди продолжали пахать как рабы, за копейки или вообще бесплатно. А я решил, что, поскольку я и так уже прошел крытую, 411-ую, ШИЗО, ПКТ и меня все равно будут «долбить», то работать на них рабом я отказываюсь. Лучше пойду в свой изолятор и буду там спать спокойно.

В интервью другой отсидевший беларуский анархист, Игорь Олиневич, тоже писал про систему статусов. По тексту чувствуется, что он в принципе принимает эту систему статусов, советует максимально ограждаться от людей «низших каст». Насколько это иерархическое сознание интернализируется, насколько остается с тобой, когда ты выходишь?

Если ты пробыл там от трех до четырех лет — это останется с тобой на всю жизнь. Вопрос в том, в большей или меньшей степени. Советы Олиневича дистанцироваться от «низших каст», от «петухов», делать так, чтобы тебя самого не загнали в «гарем», кажутся мне очень логичными. Конечно, как анархист я прекрасно понимаю несправедливость этой системы. Но если ты попадаешь туда один, а вокруг тебя все эту систему вольно или невольно принимают, ты не можешь с этим ничего поделать. Если ты в один день скажешь: давайте отменим касту «петухов», то сам завтра окажешься «петухом». Если скажешь: «Нет, они тоже люди» и начнешь жать руку — ну, окей, ты завтра пойдешь в «петушатню» и с тебя все будут ржать. Вообще все. Люди, которые вчера жали тебе руку, пили с тобой чай, говорили тебе «братан», они будут пинать тебя ногой и говорить «пошел вон, петушара».

Я слышал про таких людей — христиане, баптисты, — которые попадали на зону и сознательно шли в низшую касту. Я испытываю к ним огромное уважение, но сам бы так не смог. Я предпочитаю за свой статус бороться. Единственное, конечно, если ты анархист или просто нормальный вменяемый человек, ты не будешь вслед за «блатными» унижать этих людей. Считаю, что этот тот минимум, который ты обязан делать, будучи анархистом.

Когда ты вышел, за эти пять лет что-то изменилось в Беларуси? Что-то удивляло тебя, или все осталось, как и прежде?

Чисто интуитивно кажется, что люди стали жить немного богаче. В тоже время стало гораздо больше контроля. Огромное количество видеокамер. Люди стали более запуганными. Ну и, конечно, все эти технические штуки вынесли мне мозг. Когда мне показали смартфон с тачскрином, а я не знаю, как им пользоваться. Все мелькает, пропадает, неясно, куда нажимать… Я вообще в шоке был, что это такое. Забирайте, не надо! Опять же, открываешь сайты, а они совсем другие. Где гостевая книга? Много всего такого.

После посещения Минска мне показалось, что политическая борьба там практически отсутствует, а в последние годы появился некий параллельный мир различных арт-галерей, правозащитных, образовательных, ЛГБТ-организаций. Действительно ли протестная активность несколько перешла в эту сферу?

Да, действительно наблюдается определенный сдвиг с политической сферы, где очень высок уровень репрессий, постоянно долбят, и где высок уровень надзирательства. Многие решили сдвинуться туда, где немного проще — в культурную сферу. Окей, мы не будем делать какой-то суперполитический ивент, мы сделаем арт-выставку. И люди в это уходят. Плюс пошел тренд на мягкую беларусизацию. Государство стало более лояльно смотреть на курсы беларуского языка, на национальные мероприятия. А на этой почве несколько расцвело патриотическое движение. Я не очень хорошо его знаю, но определенная тенденция имеется.

Перед главными протестами против декрета о тунеядстве ты говорил, что возможен беларуский майдан. Его не случилось, и власти даже не пришлось прибегать к каким-то слишком сильным репрессиям. Кризис был преодолен довольно легко. Или это не так? Как ты видишь дальнейшее развитие протестного движения в Беларуси?

На счет того, что власти подавили протесты без особых усилий, я однозначно не согласен. Мобилизация силовиков была беспрецедентная. За эту весну было задержано до 900 человек. Около 150 сели на сутки. По многим параметрам эти репрессии были беспрецедентны. Да, были года, когда задерживали и побольше — например, в 2006. Тогда, по разным данным, за 1000 человек перевалило. Но по степени жесткости, наглости, брутальности они несопоставимы.

Во-первых, это образцово-показательное задержание анархистов в троллейбусе. Когда за один день задержали 50 человек, из которых 35 — анархисты, а остальные — те, кто пытался им помочь. Во-вторых, эти протесты отметились тем, что впервые за многие годы люди стали давать отпор. В-третьих — возвращение к тактике массовых политических дел. Дело «Белого легиона», по которому было арестовано около 30 человек. Многие до сих пор сидят по совершенно фантастическим обвинениям в подготовке массовых беспорядков и создании незаконного вооруженного формирования.

Также впервые за все время правления Лукашенко на улицы в массовом порядке была выведена спецтехника. Водометы, какие-то чудовищные джипы с наваренными на них арматуринами, каркасами, машины для разрушения баррикад, чуть ли не БТРы. Это было показательное устрашение, которого не было никогда. И самое поразительное, что оно было применено при относительно небольшом количестве протестующих. Всего-то 1500 вышло.

Важно отметить, что из этих 900 задержанных человек 600 были задержаны превентивно. Всех, кто в стране может вообще кого-то поднять, на митинге выступить, повести за собой или даже просто активен, задерживают и сажают на сутки. Эти репрессии были уникальны своей превентивностью. Сделали так, чтобы 25-го вообще никто не мог выйти.

Прогнозировать что-то в таких условиях, конечно, сложно, так как Беларусь — маленькая страна, сильно подверженная геополитическим влияниям. От беларусов не так много что зависит. Я всегда говорил и говорю, что беларуская диктатура держится в первую очередь на поддержке России. Если путинский режим рухнет, то счет для Лукашенко пойдет на месяцы.

Сейчас много кто прогнозирует протестный подъем на осень. Не знаю, почему именно осень, но многие аналитики так говорят. Мне сложно это как-то подтвердить или опровергнуть. Одно могу сказать наверняка: что волна недовольства была сбита именно репрессиями со страхом. Но, как показывает практика, если причина не устранена, то проблема все равно рано или поздно вылезет. То, что процесс повторится, не вызывает сомнения. Вопрос лишь в том, когда и что станет для этого поводом.

Роль анархистов во всем этом, я думаю, будет такая же, как и сейчас — радикализация протеста. Нужно показывать, что нельзя ограничиваться полумерами. Нужно требовать большего. Нельзя идти на диалоги с властью, потому что единственная их цель — это сохранить власть за собой. Ну и, как в этот раз, думаю, в будущем анархисты могут воодушевить народ тем, что не побоятся вступать в противоборства с милицией, что будут давать отпор. Это, конечно, не значит, что на любой митинг анархисты должны завтра выходить с «коктейлями Молотова» и начинать кидать их в ментов, нет. Но когда начнутся задержания, то сопротивляться им — это не только право, но и долг.

Как ты считаешь, исходя из своего опыта и опыта других политзаключенных, насколько зона может отбить желание заниматься политикой дальше? Насколько это эффективный инструмент в руках режима Лукашенко?

Он очень малоэффективен против людей, которые уже политически мотивированы. Для революционера тюрьма — это школа. Если для «блатного» тюрьма — это дом, и вся его социализация и становление как авторитета происходят там, то для революционеров (об этом даже Кропоткин писал) это отличный шанс остановиться, прекратить повседневную рутинную беготню и подумать о своей борьбе. Почитать серьезную литературу, посмотреть на те социальные слои, которых ты не видел раньше. Короче говоря, самообразовываться во всех сферах. А еще закалить свой характер. Лишний раз убедиться, на что ты способен, а на что нет. Поэтому против революционеров тюрьма не эффективна. Их эффективно только убивать.

Что же касается обычных людей, то тут ее эффективность гораздо выше. Практика показывает, что когда людей еще даже не отправляют в тюрьму, а просто на сутки кидают, многие на акции ходить уже не хотят. А особенно если садят на полгода-год. За это время человека и с работы могли выгнать, и с женой проблемы, детей надо чем-то кормить. Тюрьма — это социальный институт, который убивает в людях способность к протесту, который навязывает иерархию, статусность и авторитаризм в обществе. Ее функция гораздо серьезнее, чем просто изоляция недовольных. Это репродуцирование иерархического дискурса. Перенос на волю авторитарных «блатных» ценностей. Даже сам образ тюрьмы как пугала успешно используется государством. Поэтому против политически менее мотивированных людей она достаточно эффективна.

Хотя, опять же, многие люди политизируются уже в тюрьме. Ни для кого не секрет, что в истории революционных движений было много преступников, которые, пообщавшись в тюрьме с революционерами, тоже становились революционерами. Даже в моем случае некоторых людей, с которыми вместе сидел, мне все же удавалось убедить в правоте анархизма.

Книгу Николая Дедка «Фарбы паралельнага свету» вы можете приобрести в Центре визуальной культуры.