Всего одна государственная шахта в Украине строится в настоящий момент. Это «Нововолынская №10». Она относится к Львовско-Волынскому бассейну и находится в 10 км от границы с Польшей. Ее строительство началось еще в 1989 году и никак не закончится из-за хронического недофинансирования. Нет никаких гарантий того, что объект будет сдан в эксплуатацию, но группа шахтеров-проходчиков ежедневно спускается под землю, жертвуя здоровьем и рискуя жизнью.
Вдоль автомобильной дороги, ведущей к шахте, тянется железнодорожная ветка. По ней уголь с «Нововолынской №10» должен был поступать на близлежащие ТЭС, однако сейчас рельсы покрыты рыжей ржавчиной и поросли травой.
— Ветку строили лет 10-15 назад, но сейчас она нерабочая. Ее частично растащили то ли на металл, то ли дорожники. Может, им эти рельсы на другое место нужно, — рассказывает по пути в шахту советник главы профсоюза «Защита труда» по вопросам угольной отрасли Дмитрий Михеев.
По его словам, в этом году на шахту «Нововолынскую №10» в госбюджете заложено 10 млн. гривен, а на «Нововолынскую №1», находящуюся на ликвидации — 60 млн.
— То есть в нашем городе правительство на закрытие шахт тратит в шесть раз больше, чем на строительство, — жалуется Дмитрий, подъезжая к проходной «десятки».
Претенденты на книгу рекордов Гиннеса
Шахта №10 расположена неподалеку от города Нововолынск — шахтерской столицы Волынской области. Часы на моем смартфоне автоматически перевелись здесь на час назад: до польской границы тут не более 10 километров. В советские времена добычу угля здесь вели 9 шахт, сейчас — только 2. Строительство «десятки» началось в конце 1989-го и, по проекту, должно было завершиться через 33 месяца. Но этим планам было не суждено сбыться.
За все годы строительства объекта из госбюджета на него была выделена беспрецедентная сумма — 1,5 миллиарда гривен. На данный момент шахта построена на 57% от полной эксплуатационной готовности. По расчетам подрядчика, чтобы завершить первую очередь и начать добычу, необходимо еще 1,2 млрд. грн. По завершению строительства здесь может добываться в среднем 900 тысяч тонн угля в год, что предполагает создание 1 300 рабочих мест — значительное количество для региона.
Сейчас шахта занимает обширную территорию площадью 19 гектаров, окруженную сельхозугодиями. На первый взгляд она выглядит заброшенной и пустынной. Значительная часть зданий стоят недостроенными, возле одного из них — большая груда угля. Присутствие людей здесь выдают только машины, припаркованные на стоянке, и гул вентиляционного цеха, откачивающего газ из-под земли.
Ощущение того, что ты находишься на огромном недострое, покидает лишь в административном корпусе. Стены здесь свежевыкрашенные, коридоры — опрятные и чистые. Сотрудники аппарата с иронией относятся к тому, что их шахту никак не достроят.
— А вы не знаете, как связаться с авторами книги рекордов Гиннесса? — обращается ко мне один из административных работников, хитро щурясь. — В следующем году исполняется 30 лет с начала строительства шахты. Мне кажется, это мировой рекорд.
Сам себе не хозяин
Руководители предприятия тут меняются часто. Новый директор — Григорий Бар — в должности всего два месяца. На столе в его просторном кабинете флажок Украины, на стене — рисованный портрет Тараса Шевченко.
Первым делом Григорий сообщает о том, что он хоть и директор, но далеко не главный и не единственный руководитель на «десятой». Шахта имеет сложную структуру управления. Заказчиком строительства является ГП «Дирекция по строительству объектов», генподрядчиком — ПАТ «Укрзахидвуглебуд», а субподрядчиком — ГП «Предпусковая дирекция шахты №10 “Нововолынская”». Последним предприятием из перечисленных и руководит Григорий Бар.
— Мы только субподрячики, которые исполняют горно-проходческие работы. Это де-юре. А де-факто, исходя из того, что, кроме нас, на этом объекте строительства никого нет, мы стали тут основными содержателями этого всего, — объясняет он.
Директор жалуется, что в бюджете на этот год на их шахту предусмотрено только 10 миллионов гривен, которых еле хватило только на первый квартал. По его словам, из-за постоянных проблем с финансированием генподрядчик на грани банкротства, а субподрядчик погряз в долгах. Самая большая задолженность у дирекции шахты накопилась за электроэнергию. Ее сумма составляет более 73 млн. гривен.
Есть долги и перед трудовым коллективом. На начало мая сотрудникам выплатили только 30% зарплаты за март. На мой вопрос о том, когда работники получат остальное, директор пускается в сложные рассуждения и арифметические расчеты.
— Скажу так, мы, например, получили 6 миллионов, а работ выполнили на 17. Заказчик нам не закрывает эти работы, потому что у него в позиционном списке только 10. Он бы нам еще дал, например, 3, мы бы тогда закрыли эту зарплату. А он не то что не дает, а министерство так распределяет средства, что они к нам не доходят… Или не министерство, не буду вникать, — отвечает директор.
Без зарплаты на шахте сидят около 300 человек, из них 35 — это шахтеры-проходчики. Средняя зарплата на предприятии за 2017 год — 6 166 гривен без вычета налогов, у горняков — 8 442. У шахтеров оплата сдельная. А значит, чем больше денег государство выделяет на шахту, тем больше объемы работы и, следовательно, тем выше зарплата.
Григорий выводит меня на улицу, чтобы провести экскурсию. Спрашиваю о куче угля, брошенной посреди территории. По словам директора, его выдали на поверхность во время проходки еще 3 года назад. Вес угля составляет 11 тысяч тонн. Если его реализовывать по минимальной цене — 500 гривен за тонну, то можно выручить более 5 миллионов гривен. Однако несмотря на бедственное положение компании, по словам Григория, заказчик почему-то его не продает. Тем временем порода постепенно портится — а значит, дешевеет.
— Процесс продажи начался только в этом году, они продали где-то 100 тонн всего лишь. На этом все остановилось, — с грустью констатирует директор.
Обходя территорию, Григорий признается, что сохранять такие просторы в целости не удается. На выходных, когда рабочих нет, тут постоянно происходят кражи.
— Буквально на этих выходных арку чуть не стащили — вынесли уже за пределы территории. Заметили вовремя, а кто унес — непонятно, не поймали. Территория, на минуточку, 19 гектар, а охраны — три человека. И она не моя. Она подчиняется генподрядчику, который говорит, что у него уже два месяца нет денег охранникам платить, — сетует директор.
Взрыва нет, пока есть электричество
Проходчиками в данный момент руководит Сергей Оноприенко — молодой худощавый парень с острым подбородком и высоким, почти детским голосом. Он потомственный шахтер: один его дед был проходчиком на соседней «Нововолынской №5», второй 50 лет проработал горняком на Донбассе, отец дослужился до директора шахты. Вместе со своим замом, 31-летним Костей Симоновым, он ждет появления рабочих второй смены в душной каптерке, заставленной мебелью и инструментом.
— Я отношусь к шахтерскому труду с уважением. Мне жаль, что кто-то не понимает всей той работы, которую мы делаем под землей, — говорит Сергей. — В целом я получаю удовольствие от работы.
— А в чем это удовольствие? — уточняю я.
— Мне жаль, что государство меня не поддерживает. Но мне лично приятно, что я строю будущее. И рано или поздно, я очень надеюсь, что я, а не мои дети и внуки, будут добывать тут уголь и нести тепло и свет людям в их жилища, — отвечает Сергей.
Он жалуется, что несмотря на вредность и опасность шахтерской работы, правительство отняло у них льготы и выделяет мизер на строительство «десятой». Члены коллектива, говорит Сергей, привыкли к постоянным задержкам зарплаты, так как это продолжается из года в год, но это не значит, что эту ситуацию можно считать нормальной.
— Как вы живете, не получая денег месяцами? — интересуюсь я.
— Моя жена не работает на этом предприятии. Она получает заработную плату. Кроме того, есть еще дополнительный доход от сдачи жилья в аренду. За счет этого и выкручиваемся, — говорит Сергей таким тоном, как будто оправдывается.
Он добавляет, что многие шахтеры решают проблемы безденежья с помощью подработок в Польше. Они либо перевозят товар через границу и занимаются его перепродажей, или отправляются на несколько месяцев на сезонные заработки. Часть шахтеров параллельно с основным местом работы занимаются фермерством, что тоже позволяет немного заработать и кормить семьи.
— Насколько опасно работать на вашей шахте? — продолжаю расспросы.
— Шахта относится к третьей категории по метану. У нас когда-то был случай хлопка, из-за чего люди травмировались, — начинает рассказ Сергей, но его перебивает зашедший в каптерку директор.
— Когда метан достигает большой концентрации, он становится самовзрываемым. У нас высокие показатели выделения метана. Поэтому мы относимся к опасным шахтам, — говорит он.
Повисает тишина, которую прерывает заместитель начальника отдела проходчиков Костя.
— Но поскольку у нас служба ВТБ работает хорошо, вырубки проветривается хорошо, нам ничего не грозит.
— Пока у нас есть электроэнергия, — добавляет директор, и все присутствующие в каптерке заливаются смехом.
«Когда работаешь, некогда волноваться»
Перед спуском под землю бригада проходчиков в полной экипировке собирается возле аппарата управления и ждет подъема предыдущей смены на поверхность. Пользуясь моментом, спрашиваю у собравшихся, как им работается.
— Проходчики сейчас 6-7 тысяч получают. Это вообще абсурд! Вот, коллега Ванька на заправку пошел пистолетчиком и столько же получает. Это же цирк! — возмущается проходчик Саша.
Из под его оранжевой каски, по-хулигански натянутой набекрень, виднеются седые волосы. В беседу вступает его коллега Андрей, лет 25-30-ти.
— Я вот недавно устроился. 4 месяца проработал, думал, будут какие-то финансы, что-то будут платить. А тут даже эти 5 тысяч не платят! Уже думаю рассчитаться, поехать куда-то за границу. Семью нужно кормить!
— А вы сколько здесь работаете? — снова обращаюсь к Саше.
— 14 лет.
— А что вас тут удерживает?
— 15 лет надо отработать, чтоб была нормальная пенсия, — признается он. — Будет 80% от зарплаты, а если 10 лет — то только 50%. Поэтому год надо дотянуть.
Спрашиваю про взрыв, который произошел на шахте в 2009 году, и у шахтеров моментально сходит улыбка с лиц. Никто из присутствующих в тот момент не был под землей, но у многих пострадали товарищи, а некоторые во время происшествия были в шахте на поверхности.
— Было очень неожиданно. Свои парни, жаль. Пострадали сильно. Ожоги сильные. Некоторые в рукавицах были прорезиненных, так снимали их вместе с кожей, — вспоминает загорелый горняк в бардовой каске.
— Не страшно спускаться в шахту? — уточняю у него.
— Когда работу делаешь, некогда волноваться. Главное правила безопасности соблюдать. И все будет хорошо! — отвечает проходчик, как будто-то подбадривая сам себя.
Купил машину за палец
Заместитель начальника отдела Костя Симонов торопится домой. Его собака, доберман Линда, на днях ощенилась. Для горняка это хороший шанс поправить финансовое положение. Каждого из щенят Костя собирается продать по 3 тысячи гривен.
— Только вчера подал объявление на OLX, и сегодня всех мальчиков должны уже забрать, — с гордостью сообщает он.
Константин живет в частном доме вместе с женой, которая работает учительницей математики. Они поженились 2 года назад, но детьми еще не обзавелись. Как поясняет Костя, вначале надо встать на ноги.
Рядом с его одноэтажным домом припаркован белый опель.
— Вот эту машину я купил за этот палец! — сообщает парень, показывая правую руку, в которой он держит ключи от «Опеля».
На его распухшем большом пальце нет ногтя и зияют шрамы. Травму он получил, когда рукавицу зажевало на конвейере. Оторванный палец удалось пришить, и страховка покрыла пластическую операцию. На лечение Костя потратил около полугода.
Разведение щенков — это не единственный способ, с помощью которого шахтер пытался решить финансовые трудности. В том числе, как и многие его коллеги, Симонов, пытался зарабатывать поездками в Польшу — перевозил товары через границу и занимался их реализацией. Но в конечном итоге его это сильно измотало.
— Надо же было параллельно ходить на работу. Приходишь домой — едешь в Польшу, то есть сутки не спишь. Это опасно, потому что ты за рулем. Не дай бог заснуть, — поясняет Костя.
Еще одно занятие, которое приносит Косте небольшой доход — это сбор металлолома с помощью металлоискателя. Судя по тому, с каким энтузиазмом о нем рассказывает Симонов, для него это не только способ заработка, но и развлечение.
— Берешь металлоискатель, идешь по старым фермам, выкапываешь металлолом, получаешь деньги. Мелочь, а приятно, — сообщает Константин и заливается смехом.
Перед тем как попрощаться с шахтером, спрашиваю, не хочет ли он добавить что-то важное, что обязательно должно попасть в репортаж. Улыбку на загорелом и небритом лице Кости Симонова сменяет задумчивое выражение.
— Что еще можно сказать? Просто хочется работать на том предприятии, к которому я привык, на котором нравится. А не искать счастья за границей, потому что там его нет! Там ты счастья точно не найдешь! Как-то хочется достойно зарабатывать в государстве, в котором живешь. У меня два высших образования, а получаю мизер. Я думаю, это неправильно. Я же работаю честно, я же не пошел красть и не прошу чужого. Я работаю и хочу за свою работу получать достойные средства.
В тиши столичных кабинетов
Вернувшись в Киев, выясняю, что в Министерстве энергетики и угольной промышленности тема «Нововолынской №10» сейчас на слуху. Недавно в ведомстве началась работа по созданию нового подразделения под названием «Директорат ископаемых видов топлива». Ожидается, что оно будет разрабатывать и реализовывать государственную политику в отношении добычи угля. Глава директората Максим Федотов заявил, что решение проблемы «Нововолынской №10» — это одна из первых задач его подразделения.
«Теперь вопрос: что делать с этой шахтой? Законсервировать (на содержание этого объекта ежегодно уходит 40-50 миллионов гривен)? Или достраивать? Если достраивать, то за какие деньги: бюджетные или бизнес-инвестиции? При этом мы понимаем, что от ответа будет зависеть не только судьба этой шахты, а вообще будут ли строиться новые шахты в Украине. Выгодно строительство новых шахт государству, или дешевле покупать уголь за границей?», — обратился Федотов к своим подписчикам в «Facebook».
Что будет с шахтой в ближайшее время, он не написал. В то время как 10 миллионов, выделенные на этот год, уже почти израсходованы, и горняки не видели зарплаты с марта. Чтобы получить информацию об этом, звоню пресс-секретарю министерства Анне Дудке.
— О, я на этой шахте была. Приезжала с министром Демчишиным, — весело отвечает Анна, радуясь то ли своей осведомленности, то ли воспоминаниям о поездке.
Упомянутый ею Владимир Демчишин ушел в отставку в апреле 2016 года. Новый министр Игорь Насалик, в отличие от предшественника, за два года так ни разу в Нововолынске и не побывал.
Спустя неделю Анна присылает ответ на мой запрос. В нем говорится, что Минэнергоуголь в этом году обращался к Министерству финансов с просьбой увеличить бюджетные выплаты на «Нововолынскую №10». Но Минфин отказал и порекомендовал финансировать шахту за счет частных инвесторов, а не бюджета. Для этого Министерство финансов посоветовало включить «десятку» в список шахт, подлежащих приватизации.
Фонд госимущества 27 апреля издал приказ о включении «Нововолынской №10» в этот перечень.
«Следует отметить, что поиски потенциальных инвесторов для финансирования достройки шахты или проведения процедуры приватизации объекта незавершенного строительства требуют определенного времени и не решают вопросы финансового обеспечения строительства шахты начиная с мая текущего года, — справедливо подметила пресс-служба Министерства в ответе на мой запрос. — Для продолжения строительства шахты и поддержки объектов незавершенного строительства в неаварийном состоянии пока что единственным источником финансирования являются средства государственного бюджета».
В связи с этим Минэнеруголь повторно обратилось к Минфину с просьбой увеличить выплаты на «Нововолынскую №10». О результатах этого обращения в ответе на информационный запрос не сообщается.
Мой второй вопрос, который я отправил в пресс-службу Министерства угольной промышленности, остался без конкретного ответа. Вопрос этот звучал так: будет ли завершено строительство шахты и в какие сроки это может произойти? От ответа на него в том числе зависят судьбы тех, кто ежедневно спускается под землю, рискуя своей жизнью и здоровьем.
Текст опублікований в рамках журналістського проекту «Невидима праця». Проект реалізовано за підтримки Фонду ім. Рози Люксембург в Україні.
